играла с детьми и готова была броситься на любого, кто посмел бы их обидеть. Но люди, у которых она жила, совсем не стоили её преданности. Когда наступили холода, они её бросили на даче и уехали в город.
Собака осталась одна на пустом участке, около пустого дома, и продолжала его охранять.
Первое время голодная, исхудавшая собака ждала своих хозяев. Потом пошла искать их. Откуда могла знать собака, что хозяевам она больше не нужна…
Сначала она бежала по просёлочной дороге. Ещё издали заметив человека, останавливалась, внимательно вглядывалась, потом догоняла и обнюхивала. Но это всё были люди чужие, и она опять бежала дальше. Дорога вывела её на шоссе, а она всё бежала и бежала…
В воскресенье мы с мужем, как всегда, приехали на дачу. Пока Шура насыпал в птичью кормушку семечки и подвешивал для синиц сало, я прошла к дому.
У крыльца, вся сжавшись, грязная и такая худая, что можно было пересчитать все ребра, лежала собака и испуганно глядела на меня.
— Ой, собака! — невольно вскрикнула я.
Шура обернулся и тоже увидел собаку. Он хотел к ней подойти, но только сделал несколько шагов, как она вскочила, жалобно заскулила и, тяжело волоча заднюю лапу, заковыляла в конец сада. Мы сразу догадались, что она побывала под машиной и теперь отлеживается в нашем саду. Чтобы не пугать беднягу, мы не стали подходить и, оставив ей привезенную с собой еду, уехали.
Приехали на дачу мы через день, думая, что собака давно ушла, однако, к нашему удивлению, она была ещё у нас. Правда, на этот раз, видимо успев освоиться, она уже не так испугалась, а просто отошла в сторону и наблюдала за нами издали. Пришлось опять оставить ей еду.
Вернувшись домой, мы долго решали: как же быть? Заводить в пустой даче собаку мы не собирались, и оставить без помощи нельзя. Решили так: пусть пока живёт, а когда поправится, уйдёт сама.
Теперь нам приходилось приезжать на дачу не один раз в неделю, как это делали раньше, а через день.
Привозили ей в бидоне кашу или суп, наливали в миску и уезжали.
Так прошло недели две. За это время собака заметно поправилась и хотя осторожно, но уже ступала на больную лапу. К нам она уже привыкла, и едва мы появлялись у калитки, как она, припадая на больную лапу, спешила навстречу. Ласкалась она довольно сдержанно, но, пока мы находились в саду, всегда держалась рядом с нами.
Собаку мы назвали просто — Дружок. Но странное дело: пёс никак не желал отзываться и, сколько его ни звали, даже не поворачивал головы. Сначала нам даже казалось, что пёс глуховат, однако своим поведением он доказывал обратное. Стоило ещё издали услышать незнакомые шаги, как он тут же настораживался и с грозным лаем бежал навстречу.
— Странно, — удивлялся муж. — Слышит каждый шорох, а позовёшь — будто глухой. Надо будет его врачу показать.
Я же думала иначе: очевидно, он просто привык к своей старой кличке и не хотел её менять. Но как же его звали? Как узнать? И я решила, что буду подзывать его разными кличками: ведь должен он откликнуться на ту, одну — единственную, которую не может забыть. С этого дня я стала звать его то Рекс, то Бобик, то Джек… Но он упорно не проявлял к этим именам интереса.
Однажды, в который раз перебирая разные клички, я назвала его Мухтар. Пёс сразу повернул голову и внимательно посмотрел мне в глаза. «Мухтар!» — повторила я. Собака вскочила и подбежала.
Всё было ясно, теперь я знала его настоящее имя — его звали Мухтар.
Мухтар остался жить у нас. Он давно поправился, но уходить от нас не собирался, хотя мог это сделать свободно, потому что в нашем заборе было много выломанных досок.
Приезжали мы теперь на дачу всегда с внучкой. Марина была в восторге, что у нас поселилась собака. Приезжали мы всегда в одни и те же часы. Мухтар хорошо знал время нашего приезда. Он уже заранее шёл к автобусной остановке и терпеливо ждал.
А как он радовался нашему приезду! Лаял, бросался навстречу, прыгал, стараясь лизнуть в лицо, а потом, довольный, бежал впереди и, всё время оглядываясь, «показывал» дорогу к калитке.
Зато сколько грусти было в его взгляде и во всей фигуре, когда мы уезжали. Он даже не шёл нас провожать: понурый, с опущенным хвостом, оставался около калитки и долго смотрел нам вслед.
Наш дом стоял немного в стороне. Мимо вилась узкая тропинка к реке, к лесу и к тем нескольким домам, которые находились дальше за полем.
Летом здесь проходило много народу, зато осенью и зимой было совсем пустынно. Люди шли в обход по шоссе и потом сворачивали к своим домам. Идти так было дальше, но зато спокойней. Проходить в сумерках мимо пустых дач все избегали.
Мухтар оказался умным и сообразительным псом. Скоро он не только знал всех людей, живущих поблизости, но охотно их встречал у автобусной остановки и провожал нашим переулком.
Особенно старательно провожал он детей. Раньше Катю и Олю встречала мама. Приходила с работы усталая, а вместо отдыха шла встречать их. Зимой темнело рано, и идти заснеженным, нежилым переулком, а там ещё полем было страшно. Но теперь, с появлением добровольного провожатого, Мария Ивановна не беспокоилась за ребятишек: Мухтар шёл с ними до самого дома. Иногда на узкой тропинке им встречался человек; если это был знакомый, то мог смело продолжать свой путь, если чужой — хочешь или не хочешь, а сворачивай в сторону. Ведь никому не хотелось познакомиться с такими большими клыками, которые так охотно показывал Мухтар.
Теперь мы больше не волновались, если почему-либо не могли привезти собаке еду. Мухтар был всегда сыт. Он уже не ел овсяный суп, а выбирал из него кости и кусочки мяса. Да и